– Да что ты знаешь о хомячьем метаболизме? Это был мой читинг-день!

Владимир выдохнул сизую струйку и щелкнул большим пальцем по фильтру, стряхивая пепел. Одним из основных преимуществ своего состояния он считал то, что курение не портило его зубы. Да, у него были ногти курильщика и характерное кисловатое дыхание, даже когда он не курил, и денег каждый месяц уходило столько, что больно думать, но при этом табачный дым не покрывал слоем черной смолы его зубы и не превращал их в пещеристые тела, изъеденные кариесом. Не говоря уже о том, что раком Владимир заболеть тоже не боялся. Очень удобно, если ты заядлый куряка.

– Почему ты ей не расскажешь?

– Потому что мы потеряем ее доверие. Возможно. Потому что мы ей не сказали сразу. Чем дольше врешь, тем труднее потом признаваться, как говаривала твоя матушка.

– А, ага, помню. Одна из истин, впитанных с молотком матери.

– Молоком.

– Владик, давай сойдемся на том, что я знал свою мать лучше, чем ты ее знал.

Художники помолчали, наблюдая за тем, как неспешно вращалась их родная планета.

– И все-таки… – продолжил было Кузьма.

– Видишь вон там? Во-о-о-о-он там? Смотрит на нас.

– Где?

– Во-о-о-он! Штат Мэн, городок Бангор, улица Западный Бродвей, дом 47. Пырится на нас очкарик через свой новый телескоп. – Владимир показал Земле средний палец. – Тебе все кажется, задрот, это пятно на линзе, а не парень, курящий на Луне! Ничему не учишься!

– За дурака меня держишь? Так тупо тему не менял еще никто.

– Кузя, я тут ИО боженьки или ты? Мы будем стараться оберегать гостью от нашего небольшого секрета столько, сколько можно, потому что Deus vult, вот почему. Мы попытаемся помочь ей благополучно добраться до дома или хотя бы благополучно покинуть наше с тобой мироздание, и только. Никакой лишней информации.

– Почему?

– Я уже сказал.

– Так не пойдет. Ты герой без мотивации.

– Что, блэт?

– Ты герой без мотивации. Если бы мы были персонажами книги, тебе все критики надавали бы люлей за картонность.

– Во-первых, прекрати уже нести эту ересь про книги, надоело. Во-вторых, книги пишутся не для критиков, а для читателей. Критики и в литературе, и в музыке, и в живописи – это обслуживающий персонал. Они обслуживают искусство и его потребителей. Если бы они могли сами создавать искусство, то не звались бы критиками, Кузя, они звались бы авторами. Эту телегу мне задвигал именно ты, кажется.

– Допустим.

– И в-третьих, а какая твоя мотивация?

– Моя-то? Моя мотивация проста, как три копейки! Я мертвый человек в теле демонического хомяка-оборотня, который может незримо бродить по миру и смотреть за жизнью людей, которых он любил, когда сам был жив. Мне скучно, Владик, я хочу свободно поговорить хоть с кем-то в мире, кроме тебя и этих тупых монахов, которые вообще ни черта не понимают! Я хочу быть полноценным членом команды по исследованию миров!

– Достойнейшая мотивация, – кивнул Владимир, вдавливая окурок в пепельницу. – Но прежде чем я пойду у тебя на поводу, придумай, пожалуйста, как ты, внезапно разумный и говорящий хомяк, будешь внезапно внятно излагать причину, по которой ты столько раз пытался залезть к ней под одеяло или прокрасться в ванную, когда она там купалась.

– Легко! Будучи грызуном, я выделяю много тепла и хотел помочь ей согреться, а еще я очень боюсь, что кто-то поскользнется на мокром кафеле, упадет, сломает бедро – и будет час лежать без сил, как моя бедная бабка Надя, чьи призывы о помощи ох как долго никто не слышал! Ну как? Выкусил?

– Идем, Кузьма Кузьмич, поговорим об этом завтра и, возможно, придумаем, как помочь нашей гостье.

– Я уже придумал! Давай-ка мы с тобой втихаря отправимся в этот Покатангол, найдем там этих вампиров, если они есть, и вытащим их сюда под предлогом большой тарелки суси с восемью миллиардами порций, а когда они явятся, ты всех их запулишь в какую-нибудь звезду. Вуяла! Мир очищен, путь свободен, выведем ее наружу, она наберет нужный адрес и уйдет туда, откуда пришла, а мы вернемся домой, и все! Гениально! Стратегия на века!

– Стратегия на дурака. Я могу отправить в тот мир только своего человеческого двойника. Атмосфера в Покатанголе токсична, нужен скафандр, придется брать у «Роскосмоса», наше оружие им не страшно, а атлантийского я взять не могу, языка реверантов не знаю. Если прибегнуть к логике, можно додуматься, что они меня либо сразу убьют, либо станут долго пытать, чтобы как-то выведать то, что я и так хотел бы им сказать. Просто потому что на обработку непонятного земного языка нужно время, да и вообще показаниям, данным под пыткой, легче верить. Потом, если даже мы достигнем консенсуса, они не ломанутся на Землю всем скопом, они пошлют разведчика вроде того, который был здесь в первый раз. Этот хрен должен будет вернуться назад живым и невредимым, чтобы доложить, и знаешь, что будет потом? Они вернутся назад, к себе, и сообщат, что нашли новую кормушку, и тогда в гости к землянам отправятся орды высокотехнологичных вампиров-завоевателей…

– Которых ты будешь отправлять на какую-нибудь звезду!

– Ага, в две смены, без перерывов и выходных.

– Что, это так сложно?

– Нет, не сложно. Но знаешь что, Кузя, если о нашей маленькой Земле узнает такая огромная фракция, как реверанты, то о ней вскоре будут знать все. Мы осколок развалившейся межмировой империи с кусками древних технологий, распиханных в таких труднодоступных местах, что до них ни одна зубная щетка не достанет, о нас все забыли, и нас это устраивает. Если по моему миру начнут шастать всякие непонятные личности, он вновь полетит к такой-то матери. А мне осточертело начинать все сначала. – Владимир вздохнул, посадил друга в карман и в последний раз глянул на Землю. – Идем спать, утро вечера мудренее, так что завтра, возможно, мы что-нибудь решим.

Сам о том не подозревая, Владимир немного предсказал судьбу, ибо одна непонятная личность уже некоторое время шлялась по его миру и следила за ним. Впрочем, ИО бога было не до того. Он решил крепко подумать над тем, что сможет сделать на случай полномасштабного вторжения извне. Всегда нужно быть готовым к таким вещам, если отвечаешь за целую вселенную.

Художник и его друг исчезли, вернувшись домой, а в штате Мэн, городке Бангоре, на улице Западный Бродвей, дом 47 один очень взволнованный человек изучал линзы своего нового сверхмощного телескопа на предмет пятен и нервно бормотал:

– What the fuck was this?![10]

Иммунал

Эта личность являлась в высшей степени необычной хотя бы тем, что у вида, к которому она принадлежала, не было настоящего имени. В те времена, когда этот вид появился, Метавселенная еще не дошла до такой сложной концепции, как названия и имена. Что уж говорить, в то время само время было чем-то совершенно новым, некой такой свежей идеей, которой лишь предстояло пройти основательное испытание… временем.